Однако Александр мечтал о военной службе. Он изучал естественные и гуманитарные науки с учителями, а также самостоятельно читал книги по артиллерии, фортификации и военной истории, которые были в богатой домашней библиотеке. Постоянно упрашивая батеньку определить его на воинскую службу, дабы укрепить здоровье, он занимался закаливанием, а чтобы выглядеть более крепким — физическими упражнениями.

Военное дело было тем, чем Суворов был практически одержим.

Гостя у Суворовых, он заметил, как, играя в солдатики, Александр скрупулёзно расставлял фигурки по диспозициям и замечательно разбирался в тонкостях сложных тактических манёвров. Заметив задатки стратега, Ганнибал убедил Василия Суворова отдать сына в военные, что тот и сделал в 1742 году, записав дитя для получения выслуги лет в рядовые Семёновского гвардейского полка.

Да, не поспоришь, Александр Васильевич очень медленно продвигался вверх по служебной лестнице и долгое время был обыкновенным солдатом. Только спустя 12 лет получил скромный чин поручика одного из пехотных полков. Однако его по праву уже можно было назвать лучшим военным среди всех, ведь, пока остальные дворяне поднимались в званиях запросто так, не получая при этом должных знаний и навыков, Суворов реально учился: много читал о военном деле, технике и т. д., ходил на основные и дополнительные курсы и познавал настоящую, отнюдь нелёгкую жизнь, быт и язык обычного военнослужащего.

За первые три года в пехотном полку Александру Васильевичу так и не удалось поучаствовать ни в одной битве: его оставили работать в тылу, и оттого он мучился. Тем не менее будущий полководец исправно исполнял возложенные на него хозяйственные обязанности, но и не оставлял попыток перевестись в действующую армию и регулярно направлял в штаб прошения о переводе на фронт.

И вот, наконец, свершилось то, чего Суворов та-а-ак долго ждал! В 1759 году он становится адъютантом при генерале Михаиле Волконском, а затем получает назначение на место дивизионного дежурного при генерал-аншефе, т.е. главенствующем над несколькими генералами, Виллиме Ферморе.

Боевое крещение Суворова состоялось летом 1759 года в битве под Кунерсдорфом. То было во время Семилетней войны (1757-1763), которая, кстати, длилась аж на полтора года меньше — 5 лет 5 месяцев. За ней последовала операция за овладение Берлином, бои в Польше, а также взятие крепости Кольберг. В этих сражениях он блестяще проявил свой военный талант, отвагу, нестандартное мышление и способность в критический момент выбирать правильное решение. К тому моменту Александр Васильевич кровью и потом уже поднялся до подполковника, а после взятия Кольберга ему дали звание полковника и должность командира Астраханского пехотного полка — как раз когда Екатерина II заняла трон.

Когда поляки уже явно начали проигрывать эту кампанию, последние их надежды сосредоточились на литовском великом гетмане графе Михаиле Огинском. Он долго сомневался, надо ли ему это вообще, но хитрющее французское правительство сделало вот что: оно пообещало ему польский престол в случае победы. И граф как с цепи сорвался: внезапно напал на стоявший под Барановичами отряд Санкт-петербургского легиона полковника Албычева и разбил его, взял в плен 500 человек, а сам Албычев при этом погиб. После этого под знамёна Огинского стали стекаться отчаявшиеся поляки.

В его распоряжении было всего около 900 человек против пятитысячной армии Михаила. Ну, кто с таким количеством солдат пойдет против пятитысячной армии? Суворов пошел, безумец! Но он сделал вид, что не безумец нападать на пятитысячное войско, которое ещё и постоянно пополнялось новобранцами, а движется в сторону Несвижа, чтобы соединиться там с другими частями русской армии и атаковать, когда у противника не будет такого численного превосходства.

Это было логично, поэтому поляки просто обалдели, когда ночью на 24 сентября 1771 года были внезапно атакованы русскими под Столовичами! Что происходит, не понимал никто, царил абсолютный хаос, поляки вели беспорядочный огонь и, естественно, даже попадали по своим же. Как только возникла реальная опасность, М. К. Огинский бросил свое войско: он сбежал, сев на коня и ускакав в открытое поле. Многие поляки последовали его примеру.

К утру поляков в Столовичах уже не было, были освобождены 435 солдат из отряда Албычева. Казалось бы, что на этом и всё, но ведь убежавшие поляки перегруппируются и вернутся, так что Суворов погнался за ними, прихватив их же пушки. К 11 часам утра войско Огинского ис-чез-ло. 900 суворовских солдат и офицеров прошли 200 верст за 4 дня, застигли врасплох и разгромили пятитысячный отряд Огинского, потеряв 80 человек погибшими против 1 тыс. убитых солдат противника.

Получив сообщение о захвате замка франко-польским гарнизоном, Суворов с небольшим отрядом двинулся к Кракову и соединился с русскими войсками, которые как раз таки оттуда выгнали. Вместе они начали осаду замка.

Александр Васильевич долго мучил врагов, не выпуская наружу, пресекал их попытки выйти какими-то хитрыми путями и не давал другим полякам прийти на помощь извне. Длилось это два месяца. Запасы еды и боеприпасов у гарнизона стали заканчиваться, они начали голодать, а за несколько недель до конца осады к Суворову прибыла осадная артиллерия. Через некоторое время Александр Васильевич довел до французского бригадира условия, при которых франко-польский гарнизон может сдаться и, на самом деле, там было достаточно хороших и выгодных для них пунктов. Но вернувшись на другой день, бригадир стал оспаривать некоторые из условий. Тогда Суворов убрал несколько выгодных для них пунктов и сказал, что если офицер вернется опять без известия о принятии капитуляции, то он еще сильнее ужесточит условия сдачи. В ту же ночь франко-польский гарнизон капитулировал.

Первым делом, прибыв под Измаил, он под видом обычного солдата на неприметной лошади в сопровождении только одного ординарца объехал крепость по периметру. Вывод был неутешительным: «Крепость без слабых мест». Спустя много лет Суворов не раз признавался об Измаиле в порывах откровенности: «На штурм подобной крепости можно было решиться только один раз в жизни…».

В течение шести дней Суворов вёл подготовку к штурму, обучал войска штурмовать макеты высоких крепостных стен Измаила. Пока солдаты осваивали тонкости штурма измаильских укреплений, командиру ее гарнизона падишаху был направлен ультиматум. «Я с войсками прибыл сюда. 24 часа на размышление — воля. Первый мой выстрел — уже неволя, штурм — смерть», — писал Суворов, на что получил ставший знаменитым ответ: «Скорее небо упадет на землю и Дунай потечет вспять, чем сдастся Измаил». Для такого ответа у падишаха были основания: он хорошо понимал, что крепость серьезно укреплена, а гарнизон под его командованием будет стоять насмерть, поскольку в любом другом случае и его, и всех подчиненных ждет смерть по распоряжению султана.

План Суворова был в том, чтобы нападать с трех сторон. Он сформировал три колонны, а сам встал в командование первой, которая будет нападать с парадного входа. Многие на тот момент уже были наслышаны о его привычке возглавлять самое главное направление атаки, и Суворов этим воспользовался, так что пока враги сосредоточат все свои силы на его колонне, с двух других сторон его войско проберётся в город и начнет нападение с тыла.

Суворов взял крепость всего за один день, потеряв 4500 тысячи своих солдат. При этом со стороны турок было убито 26 тысяч и взято в плен 9 тысяч, из которых две умерли на следующий день от ран.

Александр Васильевич был удостоен медали, где написано «За отменную храбрость» на лицевой стороне и «Измаил взят 11 декабря 1790» на обратной. Его ученик, знаменитый Михаил Кутузов, был назначен комендантом крепости.

Александр Суворов в 1791 году получил звание генерал-фельдмаршала. Помня, с каким трудом в молодости ему доставались чины, он расставил в своей комнате стулья и, дав каждому имя действующего генерал-аншефа, перепрыгивал через них, радуясь, что обскакал их по служебной лестнице.